Satura rādītājs

Шалда, В. К вопросу о пророссийской ориентации младолатышского движения (вторая половина ХIХ века). Daugavpils Universitātes Humanitārās fakultātes XII Zinātnisko lasījumu materiāli. Vēsture. VI sējums, II daļa. Daugavpils: Daugavpils Universitātes izdevniecība Saule, 2003. 108 lpp.>62.-72.lpp.
_______________________________________________________________________

[62.lpp.]

С первых исследований истории младолатышского движения по сей день одним из наиболее спорных является вопрос оценки его политического курса на сближение с русской общественностью, со славянофильством, на закрепление в Балтии общероссийского законодательства, разрушение немецко-дворянской автономии края, что происходило параллельно с нарастающей волной русификации.

В работах историков советского периода вопрос рассматривался в основном с точки зрения классовой борьбы или геополитических интересов России. Оценивая ориентацию младолатышей с точки зрения латышских общенациональных интересов, условно можно выделить два главных взгляда и, соответственно, две группы латышских общественных деятелей, политиков и исследователей, их отстаивающих.

Одни считают безусловной ошибкой стремления безусловно большей части младолатышей, их виднейших представителей и, в первую очередь, Кришьяна Валдемара, в борьбе за права латышей, против привилегий балтийского дворянства опираться на государственные учреждения России, русские национальные интересы в Балтии. Например, такую позицию занимал исследователь латышского национального пробуждения Э.Бланкс, работы которого выходили в годы Первой Латвийской республики. Он писал: “Русская ориентация младолатышей по своему значению в развитии национальной политической мысли латышей занимает столь же отрицательное место как космополитизм новотеченцев”[1]. В наши дни подобного взгляда придерживается И.Ронис, считающий, что “политическая платформа младолатышей - полная и неразделимая лояльность империи в надежде посредством реформ, проводимых правительством, добиться всего необходимого для развития народа - с началом волны русификации потерпела полный крах” [2].

Правда, сразу же следует сказать, что критики пророссийкой ориентации младолатышей часто сами себе противоречат, непоследовательны в оценках. Так, Э.Бланкс был вынужден признать, что “наиболее тяжелый удар по немецкому дворянству нанес уже Кришьянис Валдемар, и нынешнее поколение (т. е. - времен Первой Латвийской республики - В.Ш.) наших республиканцев только идет по указанному им пути”[3]. Значит, шагая по указанному К.Валдемаром пути, латыши пришли к победе над прибалтийским немецким дворянством и к независимому государству. И.Ронис признает, что “взгляды младолатышей о политической роли латышско-русских исторических и культурных связей в развитии латышского народа, об ориентации латышей на Россию содержали большой антифеодальный заряд” [4]. В том же номере журнала, в [63.lpp.] котором он писал о “полном крахе” политической платформы младолатышей, И.Ронис в рецензии на книгу Я.Страдиня “Третье пробуждение”, фактически, сам отрицает наличие такого “краха”. Он отмечает: ”Если уж что может вызвать восхищение, так это то, что деятели младолатышской национальной культуры все же сумели найти ту трещинку в возводимых германизаторами и русификаторами стенах, чтобы латышский народ смог вообще выжить” [5]. Если уж курс младолатышей потерпел “полный крах”, разве тогда можно было бы говорить о нахождении “трещинки”, “выживании” народа, а затем даже завоевании национальной независимости ?

Вторая группа авторов эти поиски младолатышами союзников против балтийского немецкого дворянства в большей или меньшей мере признает оправданными. Вот как это мнение выразил А.Вичс: “Нельзя отрицать, что стремления латышей онемечиться, особенно в Риге, были весьма большими. Эти стремления надо было парализовать - на яд ответить противоядием. Валдемар и его товарищи это противоядие искали в славянской аптеке. Но они отнюдь не стремились отравить свой народ” [6]. Лиготню Екаб /Е.Розе/ считал Кришьяна Валдемара “гениальным дипломатом”, “который своей мудростью спас наш народ в самый критический момент, когда немецкая мельница собиралась тотчас его размолоть” [7]. Целесообразность проводимого К.Валдемаром пророссийского курса признавали такие исследователи, как А.Биркертс и Ж.Унамс. Первый писал, что К.Валдемар “хотел спасти свой народ от двух зол, выбирая из них наименьшее” [8]. Второй признавал, что “русификация для латышей не представляла такой опасности, как германизация, ибо русифицировать народ, стоящий на более высокой ступени культурного и духовного развития чем сами русские, было нереально” [9].

Ответ на вопрос, кто же прав в данном споре, дают высказывания самих младолатышей, работы современных исследователей их деятельности, анализ проходивших в Латвии в конце ХIХ века процессов.

В политическом пробуждении национальных окраин Российской империи, в развитии национального самосознания населявших их народов важную роль играл возросший экономический потенциал национальных территорий, их втягивание в формирующийся капиталистический всероссийский рынок. Отмена в начале ХIХ века в Лифляндской и Курляндской губерниях крепостничества ускорила создание предпосылок для быстрейшего экономического развития края, зарождения латышской нации, национальной интеллигенции. В этих условиях возникшее в середине века младолатышское движение, являясь выразителем интересов латышского народа, получало идейную подпитку как со стороны Запада, демонстрирующего пример успешного экономического и общественно-политического развития, так и со стороны России, где общество жило в ожиданиях коренных реформ.

Однако вскоре после отмены крепостного права в России, благотворно сказавшегося и на Балтии, на развитие края повлияла и другая тенденция. Как справедливо отмечает исследователь социальной истории Российской империи Б.Миронов, после польского восстания 1863 года “политика на административную [64.lpp.] интеграцию национальных окраин в состав империи стала всеобщей и форсированной, и к ней добавилась языково-культурная унификация в форме русификации” [10]. В балтийских губерниях эта политика столкнулась со стремлением местного немецко-балтийского дворянства, являвшегося на тот момент определяющей политической силой в крае, сохранить свои привилегии, автономию Балтии. Именно отношение к автономии Балтии фактически определило развитие пророссийской ориентации младолатышей.

Продолжавшиеся более 20 лет попытки части младолатышей достичь соглашения с немецким балтийским дворянством, благотворного для крестьянства решения аграрного вопроса, добиться модернизации общественного строя в Балтии, политических прав латышского населения не увенчались успехом. Историк Г.Апалс пишет, что вплоть до 1865 года младолатыши надеялись на поддержку местных немецких либералов в модернизации общества, но ее так и не достигли. Многие младолатыши повернулись к России. В начале же 80-х годов либеральная часть дворянства в ландтагах Балтии потерпела полное поражение, чем и завершилась дискуссия о принципах реформирования Балтии. В национальном латышском движении закрепилось направление на ликвидацию автономии Балтии [11].

Разные историки схоже оценивают создавшиеся во второй половине ХIХ века в Балтии условия. Так, уже упомянутый Э.Бланкс был вынужден признать, что после проведения реформ в России положение там было лучше, чем в страдавшей от феодальных пут Балтии [12]. Более подробно ситуацию охарактеризовал исследователь истории балтийского дворянства М.Духанов: “Даже тот первый шаг, который прошла Россия к концу ХIХ века по пути преобразования феодальной монархии в буржуазную, в Прибалтике, с точки зрения социально-политического строя, был сделан не полностью. Привилегии прибалтийского дворянства сохранялись без ограничений и после реализации буржуазных реформ в России. В Прибалтике они, как правило, вводились позже и оказывались уже соответствующих преобразований во внутренних губерниях России” [13].

Таким образом, консервативное большинство местного немецкого дворянства способствовало повороту младолатышского движения от борьбы за развитие автономии края, ведущей к обособлению от самодержавной России, на путь содействия утверждению российского политического и культурного влияния в крае в ущерб влиянию немецкому и, в более широком смысле, западному. Ориентация младолатышей на поиски союзников в России возникла в результате невозможности добиться уступок у балтийского дворянства. При таком противопоставлении младолатышами общероссийских государственных институтов местной балтийской автономии, по мнению автора, более уместно говорить о российской, а не просто “русской” ориентации, как это делал, например, Э.Бланкс (см. начало статьи).

Пророссийская позиция К.Валдемара и других младолатышей была направлена против балтийского дворянства как отстаивающего феодальные порядки и угнетение латышей. Эта позиция совпадала с чаяниями латышского [65.lpp.] крестьянства, страдавшего от притеснений, чинимых помещиками, и неоднократно подававшего жалобы в адрес царских властей [14].Также и петиции латышских крестьян во время проведения ревизии сенатора Н.Манасеина свидетельствовали, что “крестьяне настроены в пользу расширения влияния Российской империи в Балтии” [15]. Значит, младолатыши выражали взгляды широких латышских масс. В согласии с этим, например, видный младолатышский деятель А.Кронвалд, который, по словам Э.Бланкса, “всю свою жизнь посвятил духовному развитию народа в национальном направлении” [16], одновременно признавал, что “более крепкой защиты, чем сильная рука России, нам не найти. Ее многие должны бояться, но не мы. Ибо она нас охраняет” [17].

Однако, возможно, младолатыши, выражая чаяния народа, являясь противниками балтийского немецкого дворянства, все же неправильно оценили политику правящих кругов России, перспективы развития латышского народа, недостаточно учли опасность русификации?

Имеются свидетельства об учете младолатышами этой опасности. Так, когда К.Валдемару рассказали об одном из латышских студентов Московского университета, который считал, что К.Валдемар способствует политике русификации, он обхватил голову руками и воскликнул: “Неужели латышский студент может быть таким идиотом?”[18]. На упрёки, что он “хочет выгнать сатану с помощью Вельзевула (т.е. - заменить немецкий правящий слой русским, германизацию на русификацию) К.Валдемар отшучивался: “Русский отнюдь не Вельзевул, он медведь. Я больше боюсь “Preusenseuche” (прусская зараза - нем.), чем медведя. Медведя, как известно, легко свалить, если смело наступать ему на задние лапы. В будущем его могут изжалить даже маленькие пчёлки, если он станет слишком падок на мёд” [19]. Другой сподвижник К.Валдемара об одной из его стычек с критиками рассказывал, что на укор в содействии русификации К.Валдемар ответил: “Можете ли вы, упрекающие меня, сделать что-либо на пользу народу, если помещики будут сопротивляться? Отодвиньте с дороги эту власть, это единственное непреодолимое препятствие, и народ сразу воспрянет. Единственным радикальным средством, как сломать власть баронов, я нахожу “русификацию”. Покажите мне какое-либо другое полезное средство! Где оно? Я его использую!” - На это упрекающие молчали [20]. К.Валдемар видел опасность русификации латышей, но в отличие от своих критиков оценивал ее реально. По свидетельству А.Зандбергса, своих соратников он убеждал: “Мытарства под русскими однажды принесут латышам свободу, равные права человека и в конце концов кончатся. Может ли такая грубая и строгая русификация долго длиться?!! Это не в духе русских!… Разве вы не чувствуете, что в России неограниченное самодержавие долго не продолжится, и что после несчастной войны, которую, естественно, вскоре можно ждать, помимо других важных перемен, что в России может появиться парламент, и Балтия может стать автономной провинцией - даже с латышом - генерал-губернатором во главе” [21].

[66.lpp.]

Читая цитированное предсказание, может создаться впечатление, что автор написанных в 20-е годы прошлого века воспоминаний А.Зандбергс осознанно или неосознанно модернизировал позицию К.Валдемара соответственно представлениям, бытующим в момент их создания [22]. Однако, некоторые детали (свидетельство о надеждах К.Валдемара на выдвижение латыша на пост генерал-губернатора Балтии, на хорошие заработки латышей в России [23]), подтверждают правдивость воспоминаний. Кроме того, другой младолатышский деятель - А.Бандревичс, рецензировавший первое издание воспоминаний А.Зандбергса, уже содержавших приведенную мысль, писал, что он в них “не нашел ничего, что не состыковывалось бы с правдой” [24].

Современный латвийский историк младолатышского движения В.Зелче писала: “Валдемар всегда выступал за социальный подъем своих соотечественников, ибо только он мог каждому из них дать полноценную жизнь. Потому основной целью деятельности Валдемара было развитие социальной справедливости в рамках государственного строя и общества своего времени” [25]. Развернутый анализ взглядов К.Валдемара и его соратников дала российская исследовательница Е.Назарова. Она показала, что К.Валдемар видел необходимость усиления в Балтии центральной российской власти, особенно после образования Германской империи в 1871 году, выступал за обязательное обучение русскому языку в латышских школах, при этом резко отрицая позицию славянофилов, сводившуюся к тому, что спасти коренных жителей Балтии от гнета балтийских немцев и истребления можно только “обрусив их”. Как К.Валдемар, так и его соратники в Москве Ф.Бривземниек, Е.Велме и другие неоднократно выступали с требованием, чтобы латышский язык был официально введен в сферу обслуживания, в судебную систему и т.п. [26] Г.Апалс, подчеркивая, что русификацию “никак нельзя согласовать с либеральным идеалом 60-х годов и проповедуемыми младолатышами правами народа”, констатировал: “единственным конкретным результатом русской ориентации было то, что деятельность младолатышей способствовала уничтожению автономии Балтии” [27] - той автономии, которой сопутствовали феодальная собственность и сословные привилегии. Значит, пророссийская ориентация младолатышей помогла в борьбе против балтийских немцев, но отнюдь не способствовала успеху русификаторов.

Однако, критики деятельности младолатышей могут и не согласиться с приведенными суждениями, настаивая на том, что они недостаточно учли угрозу латышскому народу со стороны русификаторов, что положительные результаты в борьбе против немечества в дальнейшем могли быть перечеркнуты поголовной русификацией. Потому следует вкратце рассмотреть результаты русификации в Балтии.

Она, в первую очередь, вытесняла из общественной жизни немецкое образование и культуру, устраняя предпосылки по сути дела принудительного онемечивания латышей, стремившихся взойти по социальной лестнице. Американский исследователь латышского происхождения А.Плаканс обоснованно считает, что большая часть латышей, а, возможно, и их большинство, русский [67.lpp.] язык, как необходимую составляющую образования своих детей, и как язык встречающий их в губернских учреждениях, приняло без особого ропота, а местами - и с положительным отношением [28]. Г.Апалс также признает, что латышское общество русификацию в области языка восприняло без тревоги, наоборот, - его изучение стало чрезвычайно популярным [29]. Это, очевидно, объяснимо созданием новых возможностей улучшения своего социального положения, противостояния балтийскому дворянству.

Однако русификация отрицательно сказалась на положении латышских школ. В 1887 году в ответ на русификацию образования ландтаг Лифляндии отказался участвовать в управлении и содержании латышских школ. Немецкий историк А.Тобин писал, что у латышских приходов также пропал интерес к содержанию школ, где обучение проходило не на латышском, а на русском языке [30], что, однако, противоречит ранее приведенным выводам А.Плаканса и Г.Апалса. Сопротивляясь же русификаторству, немецкое дворянство действительно закрывало ранее созданные им учительские семинарии, школы в церковных приходах и в своих поместьях. Если в 1886 году в Балтии было 3209 начальных школ с 186350 учениками, то в 1898 году было только 2855 школ с 144831 учеником [31].

Необходимо учитывать и другие процессы, проходившие в Балтии в этот период, развитие хозяйства и культуры края. Даже самые явные критики русификации были вынуждены признать, что “латышская хозяйственная жизнь шла вперёд”, “с каждым годом все большее число юношей направлялась в вузы”, “жизнь обществ развивалась, заполняя те пробелы, что не могло сделать самоуправление и школа, где участие латышей было сильно ограничено законом” [32]. В десятилетия наиболее интенсивной русификации выходило всё больше книг на латышском языке. В 1884 году вышло 181, а в 1904 году - 822 издания. Если в 1884 году их тираж составил 168 тысяч, то в 1904 году - более 5 миллионов [33]. Конечно же, хозяйственное развитие, рост национальной культуры в Латвии не являлись результатом русификации. Наоборот, русификация была причиной “снижения уровня народной школы и замедления роста духовной культуры [латышского] народа, но не смогла его остановить” [34]. Как отметил А.Плаканс: “Русификация в области культуры, которая затронула латышей намного сильней чем другие аспекты политики русификации, пыталась подвергнуть своему влиянию поколение латышей, родители которых уже около трех десятилетий жили с идеалами культурной автономии..” [35], “все…проявления политики русификации затронули латышей слишком поздно, чтобы изменить созданные предыдущими десятилетиями в латышах модели” [36].

Русификация не лишала латышский народ возможностей развития своего языка и культуры, не сопровождалась переселением в Балтию масс русских мигрантов. Наоборот, латышские колонисты искали лучшей доли в русских губерниях. Правомерно отметил швейцарский исследователь национальных процессов в России А.Каппелер, что в 80-90-е годы ХIХ века национальная идентичность латышей уже была настолько сильно выражена, что ей уже не [68.lpp.]  угрожала никакая русификация [37]. Исследователь истории православия в Латвии А.Гаврилин считает, что “политика русификации потерпела в Прибалтике сокрушительное поражение. Вместо планируемого сближения латышей и эстонцев с “великой русской семьей” эта политика вызвала среди местного населения только обратную реакцию. Если до начала реализации этой политики коренное население Прибалтики видело в центральном правительстве потенциального союзника в борьбе с прибалтийско-немецким привилегированным меньшинством, то в ходе ее латыши от лояльности к правительству переходят к непримиримой позиции” [38]. Таким образом, опасность ассимиляции, русификации для латышского народа в конце ХIХ, начале ХХ века не следует преувеличивать. Вместе с отрицателными последствиями для латышей (препоны в развитии национального образования), она несла и положительные (устранение германизации, возможности социального роста). Это необходимо учитывать при оценке пророссийской ориентации младолатышей.

Критик пророссийской ориентации младолатышей Э.Бланкс её рассматривал как одну из причин упадка латышского национального движения в конце ХIХ века, когда оно “как бы теряет свои общественные цели, программу и тактику. Борьба против немцев после русификации, которая угрожала как немцам, так и латышам, потеряла остроту”. Однако и он вынужден признать, что русификация не являлась “единственной причиной” упадка латышского национального движения [39]. По мнению автора данной работы, причины этого упадка никак нельзя объяснить ошибками, пророссийской ориентацией младолатышского движения.

Интересна, хотя и спорна мысль Г.Апалса о том, что усиление пророссийской ориентации младолатышей, наряду с неспособностью национального движения добиться выполнения своих требований, было обусловлено и их “отрывом от политической мысли в Европе”. Подчеркнув, что идейным источником младолатышского движения являлись “западноевропейский либерализм и национализм”, он также высказал предположение, что “неудачи национального движения в 80-90-е годы и быстрые успехи Нового течения определил один и тот же фактор -“отрыв младолатышей от интеллектуальной среды Европы” [40]. К сожалению, Г.Апалс не поясняет, как и почему произошел этот “отрыв”. Данное предположение фактически опровергает обоснованный документами и исследованиями вывод И.Бутулиса о понимании “Западной Европы как идейного источника Нового течения” [41]. Русификация не воздвигла “железный занавес” между Россией, Балтией и Западной Европой. В конце 19 века западные идеи продолжали проникать в Балтию. Новотеченцы, пусть и односторонне, активно их воспринимали. А если так называемые “tautībnieki” (народовцы), претендовавшие на роль продолжателей дела младолатышей, от этих идей отвернулись, то, на наш взгляд, неправомерно это объяснять как бы случайным “отрывом” от интеллектуальной среды Европы. Безусловно, были другие, более глубокие причины. По мнению автора, искать их следует в росте социально-экономических и политических противоречий в Балтии. Следует также подчеркнуть, что поколение младолатышей не может [69.lpp.] нести историческую ответственность за то, что уже другое, новое поколение “национальных” деятелей потеряло “свои общественные цели”. Автору представляются плодотворными идеи известного культуролога А.Приедитиса о вычленении в национальном пробуждении трех этапов, последний из которых ознаменовало Новое течение, когда в латышскую интеллигенцию как раз влились люди, получившие образование в Западной Европе, Петербурге и Москве и способные к выдвижению вопроса о национальном самоопределении; о выделении в идеологии национального пробуждения двух направлений - младолатышского движения в середине ХIХ века и Нового течения в конце века [42].

Не претендуя на всестороннее рассмотрение вопроса и, тем более, на его окончательное решение, автор все же считает, что пророссийская ориентация младолатышей в конкретных условиях Балтии второй половины ХIХ века была исторически оправданной. Экономический и культурный подъем пореформенной России, настойчивое разрушение феодальных порядков в Балтии открывали новые возможности развития для латышей. Административная и культурная русификация несла латышам не только отрицательные, но и положительные последствия. В конце ХIХ века она уже не представляла серьезной угрозы национальной идентичности латышей.

Bis heute bestehen in der Histiriografie Lettlands nebeneinander zwei Schätzungen der proruslandischen Orientation der Jungletten. Einige von Autoren sehen diese Richtung in der Tätigkeit der Jungletten wie ein groser Fehler, der die Russifizierung des lettischen Volkes forderte. Andere meinen, dass man diese Richtung rechtfertigen muss, denn die war der minderte Übel zwischen Russifizierung und Germanisierung.

Der Autor stützt sich auf die Mitteilingen der Jungletten, Fakten ihrer Tätigkeit, die Resultaten der Untersuchungen von verschiedenen Forschern.

[10] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи ( ХVIII - начало ХХ в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства.- Санкт-Петербург.- 1999- Т.I.- С.37.

[13] Духанов М.М. Остзейцы.-Рига, 1978.- С.463-464.

[16] В литературе имеются и другие оценки А.Кронвалда. Например, М.Валтерс считал, что он, как и К.Валдемар, не стремился к “особой латышской культуре” и скорее являлся космополитом.- Valters M. Lettland, seine Entwicklung zum Staat und die baltischen Fragen.- Romе, 1923.- S.287.

[17] Цитата по: Blanks E. Latvju tautiskā kustība..- 178.-179.lpp.

[22] С течением времени, со сменой политической власти взгляды К.Валдемара неоднократно подвергались такой “модернизации”. Например, в 1941 году в опубликованной в газете “Tēvija” статье Р.Клаустиня рассказывалось о женитьбе К.Валдемара на дочери рижского “патриция” Луизе фон Рамм, но ни словам не говорилось о его борьбе против привилегий балтийских немцев. - Klaustiņš R. K.Valdemāra 50. nāves dienā // Tēvija.- 1941.- 6.dec. Фактически, независимо от намерений автора статьи правда умалчивалась. Уже с других позиций в 1945 году поэт Я.Судрабкалнс превозносил К.Валдемара за то, что он “вел свой народ к единству с великим русским народом. - Судрабкалн Я. К 120-летию рождения Кришьяна Валдемара // Советская Латвия.- 1945.- 25 дек. В 1965 году историк Х.Стродс писал, что К Валдемар был за “развитие латышей в составе России”, что определялось его “интернационалистскими взглядами”.- Strods H. Jaunlatviešu tēvs // Dzimtenes balss.- 1965.- 26.dec.

[26] Назарова Е.Д. Латышская интеллигенция в России. Вторая половина ХIХ века. (К проблеме самосознания нетитульной нации в многонациональном государстве) // Россия и Балтия. Народы и страны. Вторая половина ХIХ -30-е гг. ХХ в.- Москва, 2000.- C.22-25.

[37] Каппелер А. Россия - многонациональная страна.- Москва, 1997.- С.192.

[38] Гаврилин А. Очерки истории Рижской епархии. 19 век.- Рига, 1999.- С.318. - Автор данной работы в последней части процитированного утверждения не может согласиться с А.Гаврилиным, ибо считает, что значительная, если не большая часть латышской буржуазии, ее политиков в конце ХIХ века фактически отказалась от борьбы за национальные идеалы, на первый план выдвигая свои узко классовые интересы, требующие сотрудничества с царским режимом.